Екатерина Шульман: «Казахстанский опыт на территории Евразии был последним, который можно назвать успешным»


Политолог, доцент Института общественных наук РАНХиГС в эфире «Эха Москвы» ответила на вопросы ведущего и слушателей   о ситуации в Казахстане, цитирует портал Мой город.

— Последний из советских еще лидеров, последний из республиканский партийных секретарей, которые стали возглавлять свои страны после того, как эти страны приобрели Независимость. Нурсултан Назарбаев сегодня ушел в отставку, обратился к народу с обращением и прямо в эфире подписал указ о собственной отставке.

Почему я говорю о том, что это не было неожиданным? Потому что подготовка к трансферу власти, к переходу власти в Казахстане шла уже некоторое время как. Есть мнение политической науки, что Казахстан — это последний пример успешной авторитарной модернизации на территории Евразии.

Нурсултан Назарбаев был автократом без всякого сомнения. Вся полнота власти концентрировалась в его руках. Он также возглавлял и продолжает, кстати, возглавлять после своей отставки ту партию, которая имеет абсолютное большинство в республиканском парламенте. При этом, действительно, это была модернизационная автократия, которая стремилась и по ряду параметров достигла значительных успехов на пути модернизации и прогресса в Казахстане.

Мы сейчас не будем никого особенно хвалить или ругать. Нас интересует механика этого дела. некоторое время назад в Казахстане были внесены изменения в Конституцию, которые не то, чтобы перераспределили активным образом полномочия от президента к парламенту, хотя это и ожидалось, но, тем не менее, чуть-чуть эту властную конструкцию сдвинули в сторону от большой концентрации властей и полномочий в руках президента. Еще после этого, совсем недавно, в конце февраля было отправлено в отставку правительство. И вот теперь, собственно, ушел в отставку и президент.

Как он это сделал. Он имеет пожизненный титул лидера нации или по-казахски Елбасы. Это у него остается, это у него не отнять. Кроме того, он будет продолжать возглавлять Совет безопасности Казахстана. Ну, и также он является, в чем отличие от Российской Федерации, лидером партии, которая имеет большинство в меджлисе, в республиканском парламенте.

Он не совсем уходит от власти. Но при этом, смотрите, как там всё хитро при этом. Его сменяет в качестве президента, исполняющего обязанности президента председатель сената, верхней палаты Казахского парламента. В Казахстане двухпалатный парламент. Судя по тому, в каких выражениях в своем обращении уходящий президент говорил о своем преемнике, это, действительно, его предполагаемый преемник. При этом выборы президента пройдет не через три месяца, как можно было подумать, а пройдут они в 2020 году, то есть до этого времени еще будет период некоторого перехода. Это всё произойдет еще не завтра.

Если мы посмотрим закон о Совете безопасности Казахстана, то мы не увидим там каких-то специфических полномочий, а именно полномочий кадровых или полномочий, например, по управлению силовыми структурами. По действующему закону, в который, кстати, тоже были внесены изменения в конце 18-го года, к прерогативам Совета безопасности, к его функциям относится, действительно, например, координация деятельности правоохранительных органов, подготовка оперативных решений по предотвращению кризисных ситуаций. Но в основном это подготовка решений, анализ, мониторинг, аналитическая работа, обсуждение кандидатур, рекомендуемых к назначению. Обсуждение кандидатур, но не назначение этих кандидатур, хотя вот эти должности, кандидатуры, которые должны обсуждаться Советом безопасности, это довольно значимые должности: это руководитель Генеральной прокуратуры, Комитета национальной безопасности, Министерства иностранных дел, обороны, внутренних дел и юстиции, Службы внешней разведки, Комитет по финансовому мониторингу. То есть это силовые, собственно говоря, министры и есть. Заслушивание отчетов руководителей правоохранительных органов — это тоже функция Совета безопасности. Доклады они там всякие готовят.

Но опять же, понимаете, в чем дело, это все не кадровые, не финансовые и не организационные полномочия. Это может обозначать некоторых новых центр власти, но может и не обозначать. Как, что называется, дело пойдет.

Нурсултан Назарбаев был у власти 30 лет. Мы сейчас не будем углубляться во всякие анализы, кто насколько здоров, кому сколько лет, кто как себя чувствует, а мы просто скажем следующее: сам по себе добровольный уход от власти в недемократиях — это довольно смелый шаг. Потому что никогда не знаешь, как поведет себя твой преемник. Нельзя на самом деле сказать, что уходящий президент оставляет в своих руках какие-то существенные полномочия, по крайней мере, пока. До 20-го года законодательство может еще измениться. Если мы увидим, например, что Совет безопасности получает, скажем, право утверждать вот этих людей, которых мы перечислили, тогда это будут полномочия.

Тогда ситуация переменится. То есть к чему я это рассказываю. Пока это не похоже на нашу российскую рокировку 11-го года. То есть это не то, что президент переходит на должность, в которой тоже много полномочий. Он может рассчитывать на свой моральный авторитет скорее, чем на какие-то сущностные полномочия, прописанные в законе. Опять же, по крайней мере, пока.

Что можно сказать про Казахстан как про политическую систему? Там есть правящая партия, которая, в общем, достаточно успешно контролирует парламент. Там клановая система и распределение ресурсов по этому семейному, клановому принципу.

В Казахстане больше 18 миллионов человек населения, то есть это как Москва, а территория, соответственно, гораздо больше и ресурсов природных там достаточно много. По сравнению с Россией Казахстан больше открыт иностранным инвесторам, и приватизация там проходила с большим участием иностранного капитала, чем это было решено проводить в России. С точки зрения контроля за публичным пространством — ну, скажем так, все хороши — все автократии. Ну, а поскольку Россия — страна более городская и более разнообразная по своем укладам, то, наверное, пространство публичной свободы у нас, пожалуй, будет и побольше.

В Казахстане сложная проблема — не прямо вот драматическая, но некая потенциально сложная — это межнациональные отношения. То есть там есть национальное большинство, которое пытается как-то разобраться с тем, что они называют «колониальным прошлым», и там есть русское меньшинство, которое концентрируется в основном в городах, которое… ну, не хочется говорить, что оно более образованное, но, тем не менее, оно такое, более городское. Многие из них уехали в свое время в Россию, как из всех республик постсоветских союзных. Но многие из них остались, и они в этом публичном пространстве, например, в системе образования, в науке, в СМИ тоже как-то заметны.

В общем, будем с интересом следить за тем, как происходят там события. По механизму это интересный пример передачи власти. Если все пройдет мирно, то это будет для постсоветских стран, из которых мало кто — не будем показывать пальцем — пошел по демократическому пути, за исключением стран Балтии, это будет хороший пример, когда человек ушел живым от власти, в отличие, например, от среднеазиатских бывших республик, где ничего подобного не происходит.

Сам по себе сценарий передачи власти, в общем, не является невообразимым или нереализуемым для России. Некоторые изменения конституционной рамки, при этом не радикальные изменения. Мы не можем сказать, что Казахстан перешел к парламентской республике. Это будет не так. Подкладывание многочисленной соломки в разных местах в виде сохранения за собой каких-то значимых государственных постов. При этом эти государственные посты представляют собой руководство коллективными органами, такими как Совет безопасности. Опора на правящую партию.

 И при этом преемник, близкий, идеологически выращенный в той же политической системе, опытом политическим своим подтвердивший должны уровень компетентности и лояльности, потому что режим всегда ищет сочетание этих двух добродетелей, которые не всегда сочетаются, к сожалению, в одном человеке.

То есть мы видим страховки на всех опасных местах. И при этом добровольный уход от власти не под влиянием политического кризиса, не под влиянием массовых протестов. Да, это, в общем, похоже на то, что можно себе представить в России.

Это похоже, пожалуй, на то, что у нас было в 99-м году за следующем исключением: в 99-м году не было изменения Конституции, не было изменения законов. И Борис Николаевич Ельцин имел смелость уйти совсем, не оставляя себе никаких декоративных или не декоративных или потенциально недекоративных должностей. Он просто ушел и всё, это было в его духе. Он был не тот человек, который любил особенно подстраховываться.

Тем не менее, сказать, что тут совсем никакого сходства мы не наблюдаем, тоже нельзя. Казахстан и Россия отличаются как страны. Они отличаются по структуре экономики, по степени урбанизации, по степени индустриализации (это важно), они отличаются по национальному составу. Казахстан — страна с большой территорией с относительно небольшим населением. И в еще большей степени ресурсной экономикой, чем Россия. И опять же вот эта клановая структура власти характерная, в принципе, для Средней Азии, она в Казахстане тоже наблюдается.

При этом по целому ряду параметров, как ни странно, Казахстан — страна более открытая внешнему миру, чем даже Россия. Там вот эта идеология «осажденной крепости» и культ ядерного оружия по понятным причинам не до такой степени распространен.

Там эта авторитарная модернизация проходила не то чтобы совсем по сингапурскому сценарию — сингапурский сценарий не такой сахар, как многие наши думают; у нас почему-то прогрессистские наши реформаторы очень любят такие диктаторские варианты этого прогрессизма, что, забегая вперед, скажу — устарело. Казахстанский опыт был на территории Евразии, вероятно, последним, который можно назвать хоть сколько-нибудь успешным в этом отношении.

Оставить комментарий

*