Репортер Казахской редакции Радио Свобода (Радио Азаттык) побывал в бывших общежитиях города Уральска, где живут сотни человек, сообщает портал Мой город.
Официального статуса «общежитие» в Казахстане уже четверть века не существует. Не найдете вы этого слова и в кодексе «О жилищных отношениях». Считается, что общежития, построенные в прошлом веке при заводах и предприятиях, – пережиток советского времени. Все общежития сейчас приватизированы, став юридически многоквартирными домами. Но условия проживания от этого не изменились. Там по-прежнему грязно, темно и сыро.
Бывшее общежитие по улице Гагарина, 36/4, находится возле рынка «Өнім» («Продукт») в районе Ремзавода в Уральске. Еще с 90-х годов не самый благополучный район города.
Рынок здесь – источник жизни. Особенно для обитателей соседствующего общежития. Одни его жильцы продают что-то другим жильцам, третьи всегда что-то куда-то тащат, чтобы обменять на выпивку.
На рынке в основном продают китайский ширпотреб и хозтовары, российские продукты питания. Из местного есть свиные ножки, насвай, водка, закуска к ней в виде пирожков и солений, а также разный другой ходовой в этом районе товар. Рынок и общежитие органично дополняют друг друга и нуждаются один в другом.
Снаружи облицованное белым кирпичом здание выглядит как обычная пятиэтажка. На стене висит рекламный баннер – кафе «Олигарх». В ассортименте шашлык, манты, дискотека и «скидка именинникам». Внутри подъезда затхлость и вонь, блестят засаленные от грязи ступеньки, темно-зеленые обшарпанные стены, угрюмый контингент.
Общежитие строилось в 1970-х для рабочих завода «Металлист», где делали крупнокалиберные пулеметы. До развала Союза на предприятии производили револьверы «Кобальт».
В 2000-х завод переформатировали на нефтегазовый профиль. Комнаты в общежитии приватизировали. В каждой секции по семь-восемь комнатушек площадью от 9 до 17 квадратных метров, один на всех унитаз, одна газовая плита и две раковины.
На стук в первую же попавшуюся дверь выходит женщина лет 50. У нее измученный вид. Зовут Кенже. На вопрос, есть ли старший по дому, она отвечает: «Раньше была. Сидит, кажется, она».
Кенже живет здесь 22-й год. По ее словам, в 2011-м здание ремонтировали по государственной программе модернизации ЖКХ. Власти дали ссуду, частная фирма починила кровлю, заменила железные трубы коммуникаций на пластиковые, установила унитазы и раковины в общих туалетах и кухнях. Но внутренний вид «модернизация» мало изменила.
Ремонтом Кенже недовольна. Считает, что он не стоит той суммы, которую жильцы обязаны теперь выплачивать 15 лет.
– Сначала нам сказали, что ремонт в 15 миллионов обойдется. Жители согласились. Смету нам не показали, кинули готовый договор. Пытались судиться, приезжала прокуратура. Все бесполезно. Теперь то ли 26, то ли 28 миллионов нужно выплатить. Кто не платит, того через суд обязывают, ограничения ставят по выезду, – жалуется Кенже.
Ежемесячно она возвращает за «модернизацию» чуть больше полутора тысяч тенге (4,6 доллара США; средняя зарплата в стране составляет 460 долларов, но минимальная всего 70. – Прим. РС). За пять лет Кенже выплатила около 70 тысяч (218 $). Остается должна еще 200 тысяч (625 $).
– Трубы пластиковые и краны китайские. Погнулось все от горячей воды, – сетует она.
Жилье в общежитии в разы дешевле, чем квартиры в обычных многоэтажках. Самая большая комната площадью 17 квадратов стоит около двух миллионов (примерно шесть тысяч долларов. – Прим. РС). Поэтому здесь постоянно меняются жильцы, и очередной новый хозяин обязан принимать долг за ремонт на себя.
Пока разговариваем с Кенже, по лестнице вверх и вниз то и дело снуют осунувшиеся постояльцы с признаками алкоголизма на лице. «Изменится, что ли, что-то от твоей статьи?» – спрашивает Кенже на прощание. «Возможно…»
Позже в городском отделе ЖКХ мне скажут, что жильцы под модернизацию подписались добровольно, платят не все и нерегулярно, а проектно-сметная документация перед ремонтом прошла госэкспертизу.
Бывшее общежитие по адресу улица Чурина, 119, находится по местным меркам в хорошем районе. Рядом две престижные школы. 225 комнат, 1975 года постройки. У входа в пятиэтажку курят помятые мужики.
С порога в нос бьет дурнотный запах. Длинные темные коридоры с понатыканными по обеим сторонам комнатками с наглухо закрытыми железными дверями. В конце каждого коридора тусклый свет от замызганных лампочек. Из темных закоулков секций доносятся голоса подростков.
Обшарпанные полы и темно-зеленые стены. Обожженные потолки – молодежь обстреляла их зажженными спичками, – распахнутые настежь электрощитки с угрожающе обнаженной проводкой.
Стучусь в пятую дверь, никто не открывает, везде квартиранты. Общаться не хотят. Пункт полиции на первом этаже тоже закрыт: обед. Открыты здесь постоянно только две двери – в общий туалет с тремя встроенными в пол унитазами и в моечную с кранами без краников. Из туалета сильно пахнет на весь коридор. Порванные пакеты с бытовыми отходами почти на каждой лестничной площадке.
Мальчик лет шести с пакетом мусора в руках бодро выбегает из здания и равнодушно бросает пакет прямо у входа. По тому, как он это сделал, очевидно: он так делает каждый день. Лишь успеваю окрикнуть его: «Эй! Ты что?!» Никакой реакции. Он даже не повернулся и пошел дальше.
Марат Джаксымбаев, председатель кооператива собственников квартир (КСК) «Алмаз», к которому относится данное общежитие, говорит, что в нынешнем состоянии здания виноваты сами жильцы.
– Новые смывные бачки в туалетах простояли пять лет, потом их поломали, мы их заменили, а через три месяца их опять сломали. Поставили пластиковые окна в подъездах, они их тоже раскурочили, – характеризует жильцов председатель.
По его словам, с каждой комнаты за услуги ежемесячно взимается в среднем 560 тенге (1,75 $). Деньги идут на оплату труда двух уборщиц, дворника, электрика, слесарей.
– Уборщицы чистят лестницы, а за общие коридоры жильцы сами должны отвечать. Людям нужно научиться пользоваться туалетами, нельзя бросать в унитаз бараньи шкуры, хлеб, баклажки, консервные банки, стекло и так далее. Каждый год пытаемся научить людей быть людьми. Обращаться к общему имуществу как к собственному. До жильцов никак не дойдет, что это давно не общежитие, а общий дом. Половина жильцов – квартиранты. Раньше там комендант и вахтеры были, от них жильцы на общем собрании отказались, – говорит Марат Джаксымбаев.
На вопрос: «Вы что-то зарабатываете на обслуживании этого дома?» – председатель КСК «Алмаз» отвечает:
– Какой там! У них долг перед нами два с половиной миллиона. Не ищите подвоха в работе КСК. В первую очередь сознание людей надо менять. Мы с этим домом работаем по договору на год. 15 апреля срок договора обслуживания заканчивается. Каждый год приходит делегация: бабушки и инвалиды со слезами на глазах просят, чтобы мы их взяли.
Отвечая на вопрос: «А зачем вам это нужно?» – Марат Джаксымбаев говорит:
– Меня так воспитали – людям помогать. Жалею их, из года в год беру. А мне рабочие мои говорят, «А зачем ты их жалеешь? Они нашу работу не ценят, не уважают и ноги о нас вытирают».
Бывшее общежитие по улице Луговой, 47/1, производит удручающее впечатление. Обшарпанные до дыр полы в узких коридорах, сколоченные из грубых досок туалеты с висячими замками напоминают хлев. Здесь живут люди.
Две девочки лет шести и десяти – видимо, сестры – бесцельно бродят по первому этажу. «Девочка, ты не знаешь, кто старший по общежитию?» – обращаюсь к той, что постарше. «Знаю, вон в той комнате она живет». Стучусь минуты три, никто не открывает. «Ее тогда нет, а дочка закрыта», – объясняет девочка.
Каждая комнатка источает звуки телевизора, пьянки, ругани или детского плача. На одном из этажей, кажется, пахнет запрещенным: кто-то курит травку. Когда стучишься, звуки умолкают, но никто не открывает дверь.
Очередная безрезультатная попытка поговорить с жильцами. Двое – рябой мужик лет 50 и молодая крупная женщина – распивают белое крепкое из горла на подоконнике лестничной площадки. «Здравствуйте, вы здесь живете?» – «Здорово. Нет. Сами тока пришли…»
Общежитие по улице Покатилова, 69/1, построенное для работников некогда известного в СССР завода имени Ворошилова (нынешний завод «Зенит»), как и вышеупомянутое, не относится ни к одному КСК и считается многоквартирным домом. Во время Второй мировой войны завод выпускал специальное военно-морское вооружение.
Союз развалился, общежитие приватизировали. На одном из этажей стоит красный стенд из фанеры: «250 лет добровольного воссоединения Казахстана с Россией!» – гласит актуальный 37 лет назад стенд. Редкие признаки 21-го века – пластиковые трубы внутренних коммуникаций.
На стук дверь открывает бабушка. Ее лицо покрыто добрыми морщинами. Она дружелюбно улыбается. 76-летняя Сакыш Суюншалиева живет здесь с сыном и дочерью с 1992 года. Работала воспитателем в детском саду при заводе. За это государство выдало ей две комнатки общей площадью 26 квадратных метров.
Пенсионерка говорит, что здание 1955 года. Еще в 90-х были разговоры о его сносе. Но потом будто забыли.
– У меня еще отдельная кладовка есть. Вместе с комнатами 36 квадратов получается, – в голосе пенсионерки чувствуются нотки гордости. – Прошу три с половиной миллиона (чуть больше 10 тысяч долларов), но говорят дорого. А я даже за эту сумму ничего не смогу купить. Поэтому надеюсь на обмен какой-нибудь, например на частный дом в пригороде. Приходят, смотрят и просят доплату. А откуда у меня с минимальной пенсией деньги?
Минимальная пенсия – 50 тысяч тенге (156 $). Этого едва хватает оплатить коммунальные услуги (зимой – до 16 тысяч тенге в месяц (50 $)) и на еду. Летом чуть полегче: минус семь-восемь тысяч (22 $).
Со светом, газом и водой (горячей воды давно нет) проблем жильцы не испытывают. Многие пользуются газовыми баллонами или готовят на электроплитах. По 300 тенге (чуть меньше одного доллара) в месяц жильцы скидываются уборщице общего туалета.
– Раньше вахтерша была, порядок был, теперь мы бесхозные стали. Сами себе хозяева. Наверное, здесь и помрем, так и не увидим нормальное жилье, – резюмирует Сакыш-апай.
«Вы сами в квартире или в частном доме живете?» – интересуется у меня заведующий сектором жилищной инспекции отдела ЖКХ Уральска Канат Умралиев. «В частном». – «Когда у вас крыша течет или стены обваливаются, вы куда жаловаться идете?» – «Никуда. Сам делаю». – «Вот и в случае с такими общежитиями так должно быть. Это их личное имущество, и его должны делать сами жильцы. Никто за них этого делать не будет», – говорит Умралиев.
Чиновник старается не употреблять слово «бесхозный», а относит бывшие общежития к домам «с неопределенной формой правления». Таких домов в 300-тысячном Уральске, по данным Умралиева, 120. Причисленных к аварийным среди них, уверяет чиновник, нет.
– Последние несколько лет мы пытались собрать жильцов таких домов, чтобы они организованно выбрали форму правления, вошли в КСК, но люди очень равнодушны и пассивны. На собрания по пять-шесть человек приходят. А без согласия 70 процентов жильцов решения не могут считаться законными, – объясняет ситуацию Канат Умралиев.
По его словам, люди собираются исключительно в кризисные моменты, когда случаются аварии или дом отключают от тепла за долги. Работать с такими домами КСК не хотят: невыгодно.
В качестве выхода из ситуации чиновник предлагает, чтобы жильцы сами выбирали двумя третями голосов старшего по дому и делегировали ему полномочия КСК.
– Все в руках самих жильцов и зависит от их активности, ответственности и солидарности. Но каждый тянет одеяло в свою сторону. Яркий пример – программа модернизации ЖКХ. Когда предлагают по этой программе отремонтировать дом, то жильцы верхних этажей настаивают на ремонте крыши, потому что она течет, а нижних – просят отремонтировать подвал, потому что его затапливает. Каждый думает о своей проблеме, но не об общем состоянии дома. КСК не в состоянии сделать капитальный ремонт. Модернизация – это хороший шанс отремонтировать жилье. Государство дает деньги в рассрочку, – хвалит госпрограмму чиновник.
По данным Асхата Шадиярова, заведующего сектором коммунального хозяйства отдела ЖКХ, с 2011 года по программе модернизации капитальный ремонт проведен в 94 домах. Среди них и общежитие по улице Гагарина. Там, по словам Шадиярова, отремонтирована кровля, заменены инженерные коммуникации.
– В каждой секции мы установили общие раковины и унитазы. Гарантийный срок – три года – прошел. Теперь сами жильцы должны отвечать за сохранность общего имущества, – говорит Шадияров.
Чиновник уверяет, что проблемы жильцов аварийных домов власти решают с помощью программы государственно-частного партнерства (ГЧП). Это когда частный застройщик, например, строит на месте 50-квартирного аварийного дома 100-квартирный дом. 50 отдает жильцам, остальное продает. Акимат в данном случае выступает гарантом, что людей не обманут, и бесплатно подводит инженерные сети. С 2015 года по ГЧП снесены семь домов. Бывших общежитий среди них нет.
– ГЧП – это бизнес. Застройщикам невыгодно брать общежития, потому что квартир там много, а площади маленькие. Застройщик может не вернуть затраченные средства. В бывших общежитиях комнаты по 18–20 квадратных метров, а по нынешним стандартам однокомнатная квартира строится минимум 40–45 квадратов, – объясняет на цифрах чиновник. – Конечно, жильцы любого общежития согласны на ГЧП, но мы не можем найти таких застройщиков.
По данным отдела ЖКХ, в Уральске 1204 многоквартирных дома и 1035 из них нуждаются в частичном или капитальном ремонте. 42 дома – в аварийном состоянии.
